— Вот, держи. Комната такая-то. Там у них одно место должно быть свободно.

И через полчаса я уже был в студгородке.

Из Питера улетал в осенней куртке, деревья совершенно голые стояли, даже почки не набухли. А тут… Все зеленое. Теплынь! Окна во всех общежитских корпусах — настежь. И из каждого из них несется:

Учкуду-у-у-к, три колодца.
Защити, защити нас от солнца…

Такое ощущение, что студенческая жизнь Львова просто помешался на этой песне. Только в одном из окон она закончится, тут же начинается из двух других. Сопровождаемый ею, я и добрался до нужного корпуса. А там и комнату нашел, в которую мне направление дали.

Захожу, а народ как раз ужинать собрался. На столе стоит огроменная чугунная сковородка с жареной картошкой. И по всей комнате — аромат свиных шкварок, лука… Мне кивают на свободный стул:

— Шо став, як не ридный? Сидай, вечеряты будемо.

И как только я присаживаюсь, народ переглядывается между собой и один из парней достает из стоящей рядом со столом тумбочки приличный по размерам толстостенный штоф темно-зеленого стекла. Тут же, как по мановению волшебной палочки, на столе оказывается несколько стопочек, по количеству сидящих за ним, включая и меня.

По запаху разливаемого понимаю, что в штофе хороший, настоянный на травах самогон. Но думать уже некогда. Стопки подняты со стола:

— Ну, будемо здорови!

— Будемо!

Чокаемся, и я, следуя примеру остальных, опрокидываю содержимое стопки в рот. И только когда оно проскакивает дальше, обжигая гортань и уже приятным жаром согревая пищевод, понимаю, что это — первач, да ещё и очень приличной, градусов под семьдесят, крепости. Но не подаю вида, нюхаю неведомо как оказавшийся у меня в руках кусочек хлеба и, как все, тянусь своей вилкой к сковородке, накалывая на неё все аппетитное картофельное богатство по максимуму. Жую, глотаю и только после этого осторожно выдыхаю.

Поднимаю глаза от стола и… Понимаю, что всё, проверка на вшивость пройдена. Я уже свой в этой, доселе совершенно неизвестной мне, компании. Которая потихоньку оживает, начинает разговаривать и задавать традиционные для начального этапа знакомства вопросы: кто таков, откуда и каким ветром?

А уже после этих вопросов и моих ответов на них тот из парней, что сидел напротив, ткнул пальцем мне за спину и сказал (естественно, на украинском, но, чтобы не утомлять читателя, перехожу на русский):

— Ну-ка, посмотри, никого не узнаешь?!

Оглядываюсь, смотрю.

Оказывается, позади меня на стене висит, как это принято нынче говорить, постер какого-то нового, неведомого мне ещё советского фильма. По центру — группа бородатых мужиков в немецких кепи и со шмайсерами в руках или на груди. А по углам — изображения плетней, хат под соломенными крышами и испуганные женские, мужские и подростковые лица, выглядывающие из-за заборов.

— Кого? Вот этих мужиков? Да не, парни… откуда мне? Если там Леонова, Ланового, Янковского… Так я сразу бы. А этих артистов… Не, не знаю.

— Ха, да каких там артистов! Вглядись внимательно. Что, так и не узнал?!

— Да нет, парни. Откуда?! Не знаю я этих артистов. Наверное, ваши украинские знаменитости?

— Тю, дурной… Да какие же это знаменитости? Это ж мы! Вот, смотри!

И дружно повскакивав со своих мест, становятся у стены. Рядом с постером…

Оказывается, зимой у парней была практика. Где-то под Ужгородом. Естественно, пока они там были, бриться было излишней роскошью. Вот они поотращивали себе шикарные бороды и усы. А тут объявление в местной районке. Мол, кинематографистам, что снимают художественный фильм о том, как в первые послевоенные годы наши боролись с отрядами УПА (Украинской повстанческой армии), требуются статисты. Просмотр желающих принять участие в съемках — тогда-то и там-то.

Парни и пошли по объявлению. От нечего делать. А режиссер, как увидел их таких бородатых и фактурных, чуть ли не на главные роли поназначал…

Вот так, за общим разговором, и проходил тот вечер. Как вдруг… Бац, и в комнате погас свет. Я предложил, что надо бы сходить, посмотреть электрощиток в коридоре — может, пробки выбило. Если что, так я почти готовый горный электромеханик… Разберемся!

На это мои новые друзья только рассмеялись. Какой электрощиток?! Это по всему студгородку, по всем общежитиям, централизованно свет выключили. Режим. Отбой. Спать надо ложиться.

Да какое спать? А если мне завтра курсач сдавать, а у меня ещё чертеж не готов?!

Ничего страшного. Через два часа свет так же, централизованно, включат. Если кому-то надо, встанет и пойдет в учебную комнату. Чертить, учить, готовиться к сдаче курсового или экзамена…

— Ну, парни, у вас тут, во Львове, и порядки!

— Да в прошлом году нового ректора назначили. Вот решил поднять дисциплину. С этого учебного года ввели. Отбой — это ещё цветочки. Утром посмотришь: общий подъем будет. И как звонок прозвенит — быстренько оделись в спортивное и все… Все, без исключения! На трехкилометровый кросс.

— Да ладно, парни. И вы, что ли — тоже?!

— А как же. Все. Все без исключения.

— Да бросьте. Ладно я, молодо-зелено. Но вы-то! Четвертый курс! Плюнули, перевернулись на другой бок и спите дальше после подъема. Кто что с вами сделает? Вы уже в плане выпуска!

— Ага. У нас так один пятикурсник… Послал всех лесом и не встал на пробежку. Всё. Нет его уже в институте. Отчислили.

— Отчислили? Пятый курс?! Ну, у вас тут вообще… Жесткие правила.

* * *

Как парни и сказали, часа через два свет дали. Через сон слышал, как один из них встал, оделся и ушел. Похоже, в учебную комнату.

А утром, после звонка, мои новые друзья дружненько вскочили, быстро надели спортивные трико, кеды и выбежали из комнаты. А ещё через какое-то время в неё зашло человек пять. Один мужчина уже в возрасте, видимо, от администрации, остальные — мои ровесники. Может, чуть постарше. Похоже, студсовет.

— А это что такое?! Почему лежим? Болеем? Показывай справку из медпункта!

— Да нет у меня никакой справки. Откуда я знал о том, что у вас тут бегать надо. Вот, реферат взял, а кед и спортивного костюма… Ну, не положил в спортивную сумку!

— А… Этот — из тех! Которые на конференцию приехали!

И, даже не извинившись, что разбудили и подняли, вышли из комнаты. Ну, а я тоже встал, достал свои мыло, зубную щетку, пасту и пошел в умывалку.